Нынешний год стал одним из наиболее тяжелых для индустрии ископаемого топлива – из-за падения спроса на него, вызванного пандемией коронавируса, а также из-за усиливающейся во всем мире экологической повестки. Возможно, наиболее сильное падение по итогам года ждет угольную промышленность. Российские угольщики, по данным Минэнерго, потеряют не только до 22% экспорта, но и до 12% потребления на внутреннем рынке в 2020 г.
В России уголь привлекает куда меньше внимания, чем нефть или газ, однако преуменьшать его значение не стоит. Россия – третий по величине экспортер угля в мире, а в экспортном грузопотоке через морские порты России доля этого вида топлива превысила 50% в прошлом году.
В скором времени эта картина, скорее всего, изменится. Восстановления спроса на уголь в мире можно ожидать в гораздо меньшей степени, нежели для прочих видов ископаемого топлива, – из-за растущей озабоченности климатическим кризисом. Количество институциональных инвесторов, заявивших о планах дивестировать (изъять средства) из угольной промышленности, превысило 1200, а средства таких инвесторов составляют около $14,5 трлн.
В клубе стран, закрепивших в своей энергетической политике полный отказ от угля в течение 10–15 лет, их несколько десятков.
Уголь и смертность
Сложно объяснить намерение российского правительства в этой ситуации нарастить добычу угля в 1,5 раза к 2035 г. Такая политика не только ведет к росту безработицы в угольных регионах, но и усугубляет экологический кризис, и без того достигший беспрецедентных масштабов. Речь в первую очередь о Кузбассе, добывающем до 70% российского угля и обеспечивающем около 80% угольного экспорта.
Экономический ущерб, возникающий из-за загрязнения окружающей среды и его влияния на здоровье населения, – тема в России непопулярная. Экология традиционно на дне списка приоритетов властей. Игнорируя связь между экологическим кризисом, напрямую влияющим на здоровье людей, и развитием экономики, мы создаем условия для приумножения экологических катастроф.
Ситуация в Кузбассе, на котором держится российская угольная промышленность, как нельзя лучше иллюстрирует этот тезис. В только что опубликованном докладе «Гонка по нисходящей» приводится масса иллюстраций, позволяющих судить о том, какую цену приходится платить обычным людям за цифры угольной статистики России.
За последние 15 лет производство угля в Кузбассе – Кемеровской области выросло в 1,5 раза – c 164 млн до 249 млн т, а экспорт – почти в 2,5 раза. В прошлом году смертность в главном угольном регионе страны была на 16% выше, чем в среднем по России (1228,1 против 1425,7 на 100 000 человек). С 2003 по 2019 г. в Кузбассе заметно увеличилась смертность от злокачественных новообразований на 100 000 населения – с 208,94 в 2003 г. до 240,8 в 2019 г. Смертность же от болезней органов дыхания в Кемеровской области, по официальной статистике, уже почти 30 лет значительно превышает общероссийский уровень: 75,95 на 100 000 населения в Кузбассе против 58,98 по России. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении с 1990 по 2018 г. в Кузбассе составляет в среднем на 3,14 года меньше, чем по России.
По данным Росприроднадзора, в 2019 г. предприятия в Кузбассе выбросили в атмосферу 1,760 млн т загрязняющих веществ – больше, чем весь Северо-Западный федеральный округ, территория которого превышает площадь Кузбасса примерно в 18 раз. С 2009 г., по данным минприроды Кузбасса, суммарные выбросы от стационарных источников увеличились на 22,3%. Общая масса выбросов от угледобывающих предприятий за 15 лет выросла почти вдвое – с 591 000 до 1,147 млн т.
На одного жителя Кузбасса в среднем приходится 662 кг загрязняющих веществ в год, а за последние пять лет объем выбросов от стационарных источников увеличился на 167 кг. Для сравнения: в 2018 г. в среднем по России этот показатель составлял 220 кг/чел.
Пересмотреть энергетическую политику
В 2018 г. в Кузбассе образовалось 3,6 млрд т отходов – почти половина из 7,3 млрд т, образовавшихся на территории всей страны. Из них 99% – отходы от добычи угля. Если в 2010 г. отходов от угледобывающей отрасли Кузбасса было 1,8 млрд т, то в 2019 г. – уже 3,8 млрд т. Это более чем двукратный рост. В таких отходах могут содержаться в различных концентрациях горючие углеродосодержащие вещества, сера, естественные радионуклиды – радий-226, торий-228, калий-40 – и продукты их деления.
С 2010 по 2017 г. удельная площадь нарушенных земель в Кузбассе увеличилась с 7,8 до 16,4 га на миллион тонн добытого угля.
Нередко в Кузбассе не соблюдается требование об установлении санитарно-защитной зоны в 1000 м от границы угольного разреза и 500 м от отвалов. В таких городах, как Киселевск или Прокопьевск, расстояние от жилых домов до края угольного разреза может быть менее 200 м. Если что-то и можно охарактеризовать как развивающееся на наших глазах экологическое бедствие, то это ситуация в Кузбассе.
Экологи из группы «Экозащита!», опубликовавшие доклад о бедственном положении дел в Кузбассе, призывают к срочным действиям для ограничения острого экологического кризиса. Это в первую очередь запреты на добычу и перегрузку угля внутри городов и на передачу сельскохозяйственных земель угольщикам. Необходимо заставить добывающие компании соблюдать законодательство о санитарно-защитных зонах. И самое главное – региону срочно нужна диверсификация местной экономики, в результате которой будут созданы не связанные с угольной промышленностью отрасли и новые рабочие места.
Медленнее или быстрее, но эпоха угля подходит к своему концу. Игнорируя этот тренд, российские власти только усилят грядущие экономические и социальные проблемы в угольных регионах. Людям нужны не стратегии роста добычи угля, а стратегии роста без угля. Экологический кризис, разрешением которого рано или поздно придется заняться, значительно затруднит процесс диверсификации местной экономики, отвлекая столь необходимые для изменений ресурсы. Добавьте сюда ущерб экономике из-за изменения климата, который уже сегодня находится на уровне 8,5% ВВП и будет расти.
Безусловно, в этой ситуации виноваты чиновники, которые создают энергетическую политику без оглядки на колоссальный накопленный ущерб природе и здоровью, без учета современных мировых тенденций. Исправление их ошибок обойдется нам очень дорого. И единственный способ уменьшить цену этих ошибок – пересмотр энергетической политики.
Новый вектор развития должен включать в себя достижение углеродной нейтральности не позднее чем через 30–40 лет, как это уже закреплено в политике многих развитых стран. Ставка должна быть сделана на постепенную замену традиционной энергетики с помощью возобновляемой, а также повышения энергоэффективности.
Сегодня в России это звучит фантастически. Десять лет назад это казалось фантастикой в отношении многих крупных стран мира, к настоящему моменту имеющих утвержденные планы по декарбонизации экономики к середине века.
Новая энергетическая политика и то, когда она появится, определит не только состояние экономики в будущем. Она окажет прямое влияние на миллионы людей, обреченных на болезни и более короткую жизнь из-за экстремально загрязненной окружающей среды. Чем дольше мы ждем, тем больше людей потеряем.
