«Развертывание «Безопасного города» по всей стране будет стоить порядка 100 млрд рублей»

Аппаратно-программный комплекс (АПК) «Безопасный город» существует с 2007 г., хотя нынешнюю концепцию разработали позже. По задумке глобальный проект должен обеспечивать транспортную и экологическую безопасность, безопасность населения, городской и коммунальной инфраструктуры, координацию работы служб и ведомств. Все вместе должно помочь в создании комфортной и безопасной среды. Но пока система реализуется лоскутно, а люди видят только рост числа камер. Почему так случилось и что нужно для правильной реализации проекта, VTimes обсудили с генеральным конструктором АПК Оксаной Якимюк.

— В сознании большинства людей внедрение технологий безопасности означает «Большого брата» — утрату приватности, частной жизни, упрощение доступа государству к персональным данным. Можете объяснить максимально просто, что такое «Безопасный город»?

— «Безопасный город» — это прежде всего комфортная среда для жителей. Это не камеры, устройства или датчики, а культура безопасности и такая среда, когда ребенка можно отправить в школу или во двор играть одного без присмотра родителей. Естественно, безопасная среда не появится сама по себе, ее нужно создавать. В том числе с помощью систем, ориентированных на предупреждение опасных кризисных ситуаций и быструю помощь в реагировании, если все же что-то случилось.

Мне важно развеять вредный миф о том, что «Безопасный город» — это система, созданная для силовиков. Полтора года назад, когда мне создали проблемы из-за моей деятельности (на Якимюк было заведено уголовное дело по обвинению в подделке российского паспорта. — VTimes), муж завел страничку в мою поддержку, на которой я иногда видела комментарии: «Так ей и надо! Создала „Большого брата“, пусть теперь сама расхлебывает последствия». Я могу понять людей, которые именно так воспринимают «Безопасный город». Но безопасный, умный город — это не вопрос пичкания города камерами! В Москве несколько сотен тысяч камер, которые зачастую дублируют друг друга. Камеры ФСБ, МВД, ФСО по литерным маршрутам, камеры АПК «Поток», распознающие государственные регистрационные знаки, подъездные, транспортные камеры, камеры фото- и видеофиксации. К сожалению, сегодня власти регионов, и Москвы в том числе, нацелены на то, чтобы пополнять бюджет. Поэтому плодятся камеры. Но их функция — в первую очередь выставлять штрафы. И только во вторую — обеспечивать безопасность. 

Для того чтобы жить в безопасной, комфортной среде, совсем не обязательно делать акцент исключительно на камерах. Смотрите сами: грабят когда? Когда темно и в глухом месте. Подход «Большого брата» — поставить везде камеры. Подход интеллектуальной безопасности — где-то установить интеллектуальную камеру, где-то поставить фонарь, а где-то — муляж камеры. 

— Кто и как прописывает конкретные шаги и действия, как вы понимаете, что тут нужно «зебру» прочертить, там фонарь поставить, а здесь — муляж камеры?  

— Это решают прежде всего на местах, потому что из Москвы сложно понять, в каком переулке поставить видеокамеру и на какие теплоцентрали поставить датчики контроля давления. Но в наших силах анализировать имеющийся опыт, обобщить его и дать регионам рекомендации, как строить системы безопасности наилучшим образом.

То, что мы делаем, действительно ново. Мы проводили специальное исследование по десяткам стран в области обеспечения безопасности, искали лучшие практики. Во многих из них хорошо устроено предупреждение и воспитание людей, но гораздо хуже, чем у нас, организовано реагирование на кризисные ситуации, особенно масштабные. А мы пока пользуемся наследием, доставшимся еще с советских времен. Хотя время и заблуждение, что «там» все лучше, чем «здесь», играют против нас. 

Например, вместо того, чтобы на ковид отреагировать, как могли бы — централизованно, быстро и эффективно, — мы все отдали в регионы и реагируем по-европейски децентрализовано. А судя по результатам, это не самый лучший подход. Где мы серьезно отстали и чего у нас действительно нет — это предупреждения. Понятно же, что, чем ликвидировать последствия кризисных ситуаций, лучше их не допускать. 

История «Безопасного города» началась в 2007 г., когда президенту во время визита в Ростов показали центр мониторинга, где на экране было выведено изображение с порядка 450 камер. Тогда же, к сожалению, и засело: «Безопасный город» = видеонаблюдение = «Большой брат».

До 2012 г. камеры финансировались по отдельной федеральной программе МВД по общественной безопасности. Потом финансирование закончилось, и камеры стали умирать — их же нужно постоянно модернизировать и поддерживать. Тогда [депутат Госдумы] Ирина Яровая обратилась к президенту с инициативой восстановить тему. Была создана межведомственная комиссия по «Безопасному городу», тогда ее возглавил Дмитрий Рогозин, сегодня этой темой управляет вице-премьер Юрий Иванович Борисов. В рамках работы комиссии была разработана концепция «Безопасного города», ее утвердили распоряжением правительства. Затем появились единые технические требования (ЕТТ). Сегодня «Безопасный город» реализуется в соответствии с поручением президента № 1175, где он поручил правительству разработать концепцию, а регионам — реализовать. К сожалению, до сих пор нет закона и не определены санкции за невыполнение, поэтому программа реализуется регионами в последнюю очередь. Всегда есть что-то, что кажется губернатору более приоритетным и на что он считает необходимым тратить деньги. Уже в 2014 г. стал очевидным дисбаланс: концепция принята на федеральном уровне, но у регионов по факту нет обязательств и федеральных средств ее реализовывать.

— В чем заключается концепция?

—  «Безопасный город» — это порядка 150 систем и четыре функциональных блока: транспортная безопасность, экологическая безопасность, безопасность населения, городской и коммунальной инфраструктуры, координация работы служб и ведомств. Но, к сожалению, регионы реализуют только то, что приносит деньги в бюджет. Яркий пример — Москва: фотовидеофиксация — это порядка 10 млрд руб. в год штрафов. Другие города тоже поставили бы себе системы фото- видеофиксации, как Москва, но, поскольку деньги от штрафов идут в региональный бюджет, муниципалы их не получают, поэтому на местном уровне даже это направление неинтересно реализовывать.

— Что именно прописано по каждому направлению концепции? Стандарты, KPI для руководства, перечень конкретных действий? 

— Концепция описывает, как реагировать, как предупреждать, на какие угрозы реагировать. Угрозы существуют природного, техногенного, социально-биологического характера (тот же ковид или холера, оспа, бубонная чума и проч.). В концепции прописаны угрозы, уровни реагирования, распределены действия. Указан координатор на местности со стороны федеральных органов исполнительной власти — это МЧС. Одно время делало оно это очень активно, сейчас стало как-то меньше. Далее. Прописаны основные функции «Безопасного города». Например, установка систем мониторинга, передача и обработка сигналов, начало реагирования. Эти детали описаны в единых технических требованиях, которые тоже были разработаны в рамках исполнения поручения президента. Концепция, ЕТТ, KPI существуют. Но из-за того, что «Безопасный город» принят «всего лишь» распоряжением правительства, он считается для регионов рекомендательным документом. А технические требования носят еще более рекомендательный характер. 

— Состав кабмина с 2014 г. дважды менялся. Эти разработки нужно переутверждать? Может, у Борисова другой взгляд, чем у Рогозина? 

— Нет, пересогласовывать концепцию нет смысла. Но нужно актуализировать нормативную базу для функционирования «Безопасного города» — это точно. МЧС недавно запустило научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР), в которых должны представить предложения по изменению законодательно-нормативной базы. И было бы правильно, если бы в рамках этой работы они предложили федеральный закон по «Безопасному городу». Потому что сейчас все зависит исключительно от желания (или нежелания) губернатора обеспечить безопасность населения своего региона. 

У нас 85 регионов, 2364 муниципальных района и городских округа, более 25 000 муниципальных образований, которые входят в эти муниципальные районы и городские округа. «Безопасный город» ориентирован именно на муниципальный уровень, на районы и городские округа. И это 2364 различных административных устройства! По сути, Российская Федерация — это 2364 страны, у которых разная структура управления, разные риски, разные финансовые возможности, разные подходы к управлению и квалификации людей, разные системы реагирования и предупреждения. Сделать типовой «Безопасный город» для всей страны невозможно. Где-то безопасностью занимается департамент, где-то есть комитет по ЧС, где-то региональное министерство общественной безопасности. То есть все настолько различается, что, прежде чем реализовывать инфраструктурные проекты «Безопасного города», нужно выстроить все организационно. Иначе это будет автоматизация хаоса. 

— Сколько уже с 2007 г. потрачено на «Безопасный город» и сколько будет стоить полное развертывание упомянутых вами 150 систем по всей стране? Сколько уже выделено средств (РБК в прошлом году писал, что 4 млрд руб.)? Кто должен финансировать «Безопасный город» и из каких источников, если, по вашим словам, система ориентирована на муниципальный уровень?

— Развертывание ключевых систем «Безопасного города» (БГ) по всей стране, по предварительным подсчетам, будет стоить порядка 100 млрд руб. в течение пяти лет. Это с учетом, что уже построенные за последние годы системы обеспечения комплексной безопасности будут интегрированы в «Безопасный город». В противном случае эта сумма может вырасти в несколько раз, что будет совершенно бездумной тратой государственных средств. Сколько денег уже потратили? Точно не скажет никто, говоря же о порядке, с 2007 г. — более 100 млрд. руб. 

 — Есть данные и исследования, насколько эффективны системы, аналогичные БГ, как они влияют на качество жизни? 

— НИОКР МЧС ответит на этот вопрос. В нем проанализирован опыт других стран, есть данные и по ЖКХ (по безаварийности), и по преступлениям, и по различным рейтингам: по комфортности проживания, безопасности. Там собрана статистика почти по 70 странам, как только она будет доступна, мы подробно ее изучим. 

И знаете, у меня есть желание сделать рейтинг безопасности городов. Люди должны понимать, на каком месте их город по безопасности, где лучше жить, чего требовать от местной администрации. 

— Перед нашей встречей я представляла, что мы будем больше обсуждать техническую сторону: работу дата-центров, эксплуатацию и т. д. Но пока создается впечатление, что первична законодательная база. Иначе, как вы говорите, хаос.

— Сначала нужно процесс, который прописан в концепции, закрепить в виде закона, а потом уже заниматься автоматизацией. Без федеральной воли и федерального закона, боюсь, что работа не будет построена эффективно.

— «Безопасный город» подразумевает совместную работу разных ведомств. Может, дело не движется потому, что нет единого центра, и сама идея системы подразумевает создание некоего отдельного министерства? 

— «Безопасный город» — интегративная система на стыке работы разных ведомств, отраслей, научных направлений. Это основа для объединения сил и средств по реагированию на кризисные ситуации на всех уровнях: федеральном, региональном, муниципальном. Это именно платформа, а не ведомство. Делать еще одно «мегаведомство» по безопасности — крайне неэффективно. Если каждый вопрос в стране решать созданием нового министерства, то бюджета не напасешься. В стране существуют две вертикали: территории (регионы) и федеральные органы исполнительной власти (ФОИВы). Соответственно, есть федеральный уровень, региональный, муниципальный и объектовый. Регионы подчиняются администрации президента и теперь уже Госсовету. Дальше по иерархии губернатор, дальше мэр (сити-менеджер) либо глава администрации.

Правительственная вертикаль объединяет в себе все федеральные ведомства, и там такая ситуация: только два федеральных министерства — МЧС и МВД — обладают ведомственной вертикалью, опускающейся из центра вплоть до объектов, свои структуры на территориях регионов есть у ФСБ, Росгвардии и ряда надзорных структур.

Все остальные министерства не представлены на территориях территориальными органами, поэтому губернаторы предоставлены сами себе. У них своя структура, которая дублирует федеральную, но в какой-то области транспорт и информатизация могут быть объединены, в какой-то — транспорт и туризм, где-то — экология и чрезвычайные ситуации. У федеральных министерств нет возможности для контроля губернаторов, тем более муниципалитетов. Нет возможности посмотреть, как, скажем, больницы работают в этих 25 000 муниципальных образованиях. Вот и получается, что  «верхи» не понимают, что творится «внизу».

Поэтому «Безопасный город» ориентирован на автоматизацию регионов и муниципалитетов. Пусть у МЧС останется своя система, у МВД своя, у Минздрава своя. Мы не собираемся автоматизировать процессы отдельных ведомств. Мы выстраиваем процессы и автоматизируем их на местах — инструменты для реагирования необходимы территориям, в том числе когда именно их заставляют реагировать на ковид и другие кризисы и катастрофы. Необходимо помочь губернаторам и дать инструменты для того, чтобы интегрировать информацию со всех муниципалитетов. Чтобы они понимали, какие у них на территории существуют силы и средства, чтобы на региональном уровне информацию из «Безопасного города» получали главки МЧС, МВД, Росгвардии, Минздрава и др. И чтобы в случае кризисной ситуации мы понимали, какие ресурсы потребуются от федералов. Ничего этого сейчас нет. Когда в Магнитогорске был взрыв газа, окончательная информация о количестве и составе жителей стала доступна только через 7 часов! А что это значит? МЧС было непонятно, применять экскаваторы для разбора завалов или нет, есть ли шанс еще кого-то спасти и т. д. 

— Если бы система БГ была внедрена, как тогда строилась бы работа?

— Тогда информация о количестве жителей была бы предоставлена автоматически в течение секунд. Сейчас из-за разобщенности баз, платформ и программ мы не в состоянии использовать имеющуюся у нас же информацию для практической работы.

— Ни в одном регионе, даже в Москве?

— К сожалению, нет. В Москве сегодня из систем «Безопасного города» работает эффективно только фотовидеофиксация. Одна из лучших в Европе систем.  

— А передовые регионы можете назвать?

— Десяток регионов неплохо реализовали сегменты «Безопасного города». И при этом не самые богатые: Архангельская область, Ханты-Мансийский округ, Тюменская область, Республика Алтай (реализован «Безопасный город» в Горно-Алтайске),  Вологодская область… Там на уровне муниципалитетов на базе единой дежурно-диспетчерской службы создана структура, куда стекается информация всех служб. Эта структура интегрирована со всеми существующими и реально работающими системами в области обеспечения общественной безопасности, правопорядка и безопасности среды жизнедеятельности. Но здесь мы говорим о региональном и муниципальном уровнях.

На федеральном же уровне система выглядит так: есть Национальный центр управления кризисными ситуациями (НЦУКС), есть региональные Центры управления кризисными ситуациями (ЦУКС, их 85), есть единая дежурная диспетчерская служба (ЕДДС) в каждом муниципальном районе (2364) и дежурные диспетчерские службы (ДДС) — по числу ЕДДС. Если в НЦУКСе и ЦУКСах работают профессионалы в реагировании, то в ЕДДС – в лучшем случае отставники, которые хотя бы немного разбираются в процессах обеспечения реагирования.

В большинстве же ЕДДС работают сторожи-ключники либо девочки-операторы. Какие управленческие решения они могут подсказать главе город или, тем более, главе региона? В ЕДДС должны быть люди, которые смогут стать советниками для своих руководителей, их глазами и ушами «на земле». Вопрос их квалификации не только и не столько в низких зарплатах сотрудников ЕДДС. Руководители их пока вообще не рассматривают как полезный ресурс. Это необходимо менять, иначе теряется смысл во внедренных интеллектуальных системах. Так и будут продолжать вести записи в своих талмудах с пожелтевшими страницами.

Я поясню еще раз, как работает система. На начальном уровне прописывается: если на территории области есть предприятия, работа которых несет потенциальный риск выделения вредных веществ, из-за которых люди начинают чаще болеть респираторными заболеваниями, необходимо установить (либо обязать сделать это сами предприятия) системы мониторинга. Если система получает сигнал о выбросе, то идет оповещение, чтобы предприятие могло понести ответственность, чтобы факт аварии нельзя было скрыть. Сейчас же мы не можем даже идентифицировать источник выбросов, потому что когда приезжает лаборатория…

…включают очистные сооружения. В Челябинске, например, так делают. Люди фотографируют оранжевый смог и прочее безобразие, и если вдруг получается достучаться и приезжает комиссия, то предприятия включают очистные установки — и зафиксировать что-либо невозможно! Разве предприятия будут заинтересованы в установке такой системы? 

— Конечно, нет. По опыту семилетней работы стало понятно: никому не хочется, чтобы их работа или действия были прозрачными. И особенно регионам. 

Система передачи информации у нас очень «понятийная», часто дает сбои. Норильск — очень яркий пример. Но есть и более интересные ситуации, хотя и менее масштабные. Приезжаю я как-то в один северный город, конец ноября. В местном ЦУКСе мне говорят, что в регионе все спокойно. Показывают сводный отчет за день по области и прогноз на следующий день. Обращаю внимание на то, что там написано: «Плановое отключение тепла. 12 жилых домов». Запись появилась из справки, которую предоставил ЕДДС соответствующего города, и все. И больше никаких комментариев. А на дворе, на секундочку, конец ноября. И отопление планово отключается на пять дней! А это уже ЧС муниципального масштаба. Я еду в этот город, в ЕДДС. Спрашиваю: «Показывайте, что у вас случилось на теплосети?» Мне отвечают: «Авария». Затем разбираемся, какие объекты к этой теплоцентрали подключены, что там не только жилые дома, но еще и дом малютки! Как так можно?! Но ведь когда тебе служивый человек про «плановое отключение» говорит с каменным лицом, как будто действительно ничего страшного не происходит, ты ему невольно веришь. Аналогично так и докладывают по всей вертикали: «плановое отключение», «плановый выброс», «плановая смерть», «плановое отравление»… Все плановое — лишь бы не акцентировать внимание на кризисах. 

— Какие регионы самые проблемные, где ничего пока не получается сделать?

— Например, Дальний Восток. 

— Это связано с расстоянием или с незаинтересованностью руководства?

 — Там много причин: и расстояние, и нежелание, и постоянная смена власти. Хотя на Сахалине «Безопасный город» реализован в значительной степени и, кстати, неплохо.

— Пандемия и появление в жизни москвичей «Социального мониторинга», QR-кодов и прочего показали, что помимо психологического дискомфорта существует и вполне практическая проблема — программы сбоят, выписывают автоматические штрафы и т. п. «Безопасный город» выглядит еще более глобальной системой. Насколько можно гарантировать ее бесперебойную работу? 

— «Безопасный город» предполагает аппаратное оборудование для ЕДДС, для мэров, губернаторов, различных областных служб. Сами рабочие станции и рабочие места стоят копейки. Дорого обходятся системы обработки данных, системы хранения данных, аналитические системы. К тому же данные «Безопасного города» очень важно защищать, и, если правильно реализовать архитектуру решения, можно добиться максимальной безопасности и сохранности. 

— Защита данных — вопрос политической воли или профессионализма?

— И политической воли, и профессионализма. Государство обязано защищать данные, чтобы они не стали достоянием лиц, которые могут с ними совершать противоправные действия. 

— Аварийная ситуация во Владивостоке, где из-за ледяного дождя целые районы на неделю остались без электричества, заставляет задать вопрос, учтены ли такие форс-мажорные риски? Что будет с «Безопасным городом» в случае большой аварии с затяжными последствиями? Не будет такого, что система соберет данные в едином центре, а электричество пропало и все данные — тоже?

— Нет, везде, где хранятся данные, есть системы резервного копирования и бесперебойные источники питания. Всегда! Пусть ненадолго, но их хватает. И в «Безопасном городе» предусмотрено еще и наличие резервных генераторов. Поэтому вероятность того, что данные пропадут, минимальна.  

— Технологии «Безопасного города» российские или зарубежные?

— В основном российские. Если какой-либо технологии нет, не проблема разработать. Если бы «Безопасный город» был реализован, то, по-хорошему, можно было бы загрузить предприятия, допустим, по микроэлектронике, чтобы датчики и камеры производить в России, а не на Тайване. Это реально можно сделать действительно российским продуктом. Но сейчас ни людям это не нужно, ни чиновникам, ни простым обывателям. Чиновников можно понять, конечно (хотя нельзя одобрить): как только сделаешь работу прозрачной, то уже не сможешь дать отписку, почему у тебя в городе при минус 10 малыши замерзают. А люди не просят, потому что они не понимают, что они могут получить на самом деле, кроме «Большого брата».

— Насколько разные ведомства готовы к кооперации? Есть ощущение, может, стереотипное, что они защищают свои позиции и не хотят делиться ничем: ни данными, ни полномочиями.

— Такая проблема есть, но это решаемо. Если доказать, что это поможет улучшить их работу и получить пользу, то проблема исчезнет сама собой. На мой взгляд, самой большой проблемой является непонимание обществом и руководителями необходимости и неизбежности создания таких систем. 

— То, о чем вы говорите, во многом политическая задача: в стране, которая занимается имитацией кипучей деятельности, нужно внедрить нормальную, слаженную работу. Чтобы не было таких сбоев, как в Норильске: когда снизу передали, а потом включился встроенный российский искажатель.

— С одной стороны, да, это политическая задача. С другой — чисто техническая. Если сигнал автоматический, то его спрятать уже довольно трудно. Как только будут внедрены обязательные правила и санкции за неисполнение этих правил и процесс будет автоматизирован, тогда все будет прозрачно, без возможности подкорректировать информацию в «правильную сторону», и уйти от ответственности будет невозможно, что крайне актуально сейчас для страны. Если стоит соответствующая система мониторинга, если пришел сигнал, то ты как глава города уже понимаешь, что вот здесь и здесь может произойти выброс. А если это уже произошло, то скрыть или «подшаманить» картину не получится, сигнал уже сразу пошел наверх.

— Ну как не получится? Например, маленький город, градообразующее предприятие, его выбросы растут, экологическая ситуация становится все хуже и хуже. И что делает глава администрации, который берет взятки от предприятия? Просто повышает нормативы, и ничего там не срабатывает. Возможная коррупционная составляющая учитывается?

— В НИОКР, которые запустил МЧС, предусмотрены 12 моделей, в методиках должны быть установлены нормативы, которые нельзя повысить. 

— На каком уровне вы решаете эти вопросы? С Юрием Борисовым? 

— Борисов — лишь один из таких людей. В состав межведомственной комиссии, которую он возглавляет, входит более 15 ведомств, со всеми необходимо прорабатывать организационные, методические и нормативные вопросы. Нельзя ни одно из них обойти вниманием, иначе это будет игра в одни ворота, где интересы одного ведомства учитываются, а другого — нет. Это контрпродуктивно. С правительством тоже активно работаем, с администрацией президента.

— Какой у вас прогноз по НИОКР «Безопасный город»? Когда эта работа будет завершена?

— Заказчик, МЧС, 25 декабря принял первый этап работ по НИОКР. Всего этапов пять, один сдан, еще два этапа запланированы на 2021 г., остальные два — на 2022 г.

— Вы являетесь госслужащей? Какое ведомство платит вам зарплату? И перед кем вы отчитываетесь?

— Генеральным конструктором являюсь по положению о совете главных конструкторов и назначена распоряжением правительства. Работаю в Академии наук и зарплату получаю там же. А отчитываюсь перед [Юрием] Борисовым. 

— Расскажите, как вы оказались на этой должности.

— Я входила в группу авторов, которые разрабатывали первую концепцию по «Безопасному городу». Еще ту версию, которая была как раз про «Большого брата». Мы же пришли со свежей идеей объединения «Безопасного города» и «Умного города», переделали концепцию за три недели, включив туда прежде всего обеспечение безопасности по всему спектру угроз, а не только правоохранительный сегмент. Здесь нужно сказать большое спасибо нынешнему первому заместителю министра МЧС России А. П. Чуприяну, который сначала скептически отнесся к нашей идее и сказал, что мы ничего не понимаем в обеспечении безопасности, что так никто и нигде не делает, а через три недели мы дождались похвалы — «за такие документы надо бы государственные премии выдавать». Так в процессе написания и согласования концепции по «Безопасному городу» мне пришлось знакомиться с сотрудниками МЧС, ФСБ, МВД и других 15 ведомств.

— Они вас приняли? Вы сработались?

— Приняли, несмотря на пол, возраст и отсутствие воинского звания. Женщины в силовых структурах — это вообще отдельная тема для разговора.

— Но в прошлом году вас обвинили в подделке российского паспорта и завели уголовное дело. Тогда вы заявили, что вас пытаются выслать на Украину, где вы родились, чтобы воспрепятствовать работе над «Безопасным городом». А некоторые СМИ писали, что у вас есть украинский паспорт. 

— Не всем понравилась моя концепция, а когда на горизонте замаячило государственное финансирование этой программы, и немалое, моя должность стала интересной. Лучший способ устранить человека — это заказать уголовное дело. А чтобы дискредитировать в глазах силовиков, чтобы никто даже не попытался вступиться, идеально обвинить в измене родине. Вижу, вам уже не по себе. 

У кого-то возникла идея отобрать у меня паспорт, предположив, что в 1991 г., при разделе СССР, я якобы получила гражданство Украины, а не России. Вы можете себе представить, чтобы безопасностью страны занимался украинский лазутчик? И у меня без суда и следствия, как говорят, «по беспределу», отбирают паспорт, прямо на выходе из администрации президента на Старой площади, привозят в отделение полиции и в этот же день открывают впопыхах уголовное дело, что этот отобранный у меня паспорт является якобы поддельным. Да, надуманный повод, но он отлично сработал, и я около года не могла нормально заниматься делом, как результат — за год работа по «Безопасному городу» была практически парализована. Только в последние пару месяцев темп реализации поручения президента по этой теме начинает восстанавливаться.

— Так был у вас украинский паспорт? 

— Нет, конечно. Я просто родилась на Украине и приехала сюда в 16 лет. До 1991 г. у меня был паспорт Советского Союза, как у всех, а потом мне, как и всем, выдали российский. Затем мне паспорт меняли еще три раза. Вопросов не возникало, хотя при выдаче проверяли каждый раз, не говоря о более серьезных проверках, когда я начала заниматься «Безопасным городом». Так вот, в начале 2019 года, прожив 30 лет в России, родив двух детей, я однажды обнаружила, что я никто. 

— В какой стадии сейчас ваше уголовное дело и вопрос о гражданстве?

— Юридически все закончилось. Миграционная служба проиграла три суда, мне выдали новый паспорт.

Уголовное дело прекратили, и не просто, а по реабилитирующим обстоятельствам. В интернете выложены все заключения миграционной службы, заключения экспертизы, опротестовывающие жалобы и ответы на них. И целых два постановления о прекращении уголовного дела на меня. Тем не менее вы сейчас задаете вопрос про украинское гражданство, про украинский паспорт. Хотя дело закрыто еще в июле. Это значит что? Значит, что такая информация до сих пор кем-то сознательно распространяется.

Но, с другой стороны, правильно говорят: нет худа без добра. Я приобрела определенный опыт, закалку и более глубокое понимание необходимости внедрения собственной темы. Когда девять месяцев по мне велось следствие, наружное наблюдение и прослушивание телефонов… Это страшно, когда закон нарушают те, кто поставлен следить за его выполнением. Страшно, когда тебя хватают на улице и вместе с шестилетним ребенком препровождают в отделение полиции, держат там целый день и прокурор по громкой связи говорит: «Пусть подписывает обвинение, иначе мы ребенка насильно увезем на скорой  в больницу, а там передадим в органы опеки»… Я же тоже была в розовых очках, считая, что это просто невозможно. Людям нужно бояться не «Большого брата», а понятийных отношений в правоохранительной сфере и постоянного искажения информации во всех сферах нашей жизни. Будет прозрачность — будет хотя бы возможность бороться за справедливость, а значит, и качество жизни.

В детстве я знала, что я должна делать в той или иной ситуации, могла безбоязненно подойти к дядьке милиционеру. Сейчас очень много показухи, но и настоящие хорошие дела тоже есть. И «Безопасный город» — одно из таких дел.