Политолог Аббас Галлямов:
— Итоги второго дня для оппозиции — позитивные. Тот факт, что власть ушла в глухую оборону и перегородила центры городов, подтверждает, что режим утратил инициативу и она теперь принадлежит оппозиции. Оппозиция наступает — власть обороняется. В борьбе за голоса колеблющихся это самое важное. Можно смело говорить о том, что число сочувствующих протестующим будет расти.
Но ФБК совершает ошибку, не подавая заявки на митинги. Большинство людей не склонны поддерживать слишком радикальные позиции, ни с той, ни с другой стороны. Они за умеренность. Поэтому с тактической точки зрения организаторам митинга было бы выгодней подавать заявки, получать отказ и говорить людям: «Смотрите, мы хотели сделать все по закону, но они нам не дают такой возможности, значит, это они нас выталкивают во внесистемное поле». Радикализация должна выглядеть вынужденной, а не добровольной. Народ пока не готов к лобовому столкновению с властью.
Илья Гращенков, руководитель Центра развития региональной политики:
— Новая тактика — перекрыть город — в конечном итоге сыграла на руку оппозиции. Закрыв площади, они собрали людей в узких переулках, получился эффект скученности, что позволило создать картинку массового стояния. Особенно выражено это получилось в Санкт-Петербурге, где противостояние между людьми и полицией прошло в формате «стенка на стенку». Теперь не так уж важно, вышло людей меньше, чем неделю назад, или больше, главное, что по ощущениям акция удалась. Что касается координаторов, то они справились, хотя все обстоятельства были против них.
Итог второго дня — формирование идейного костяка оппозиции и готовность выходить на улицы даже под страхом избиения и посадки. Сформировалась и идеология, которая ранее была весьма разношерстной, от обманутых дольщиков до «имперцев». Теперь это сторонники освобождения Навального и ярые противники власти, которые выступают за смену режима. Показательно, что увеличилось число протестующих в крупных городах: Москва, Петербург, Екатеринбург, Новосибирск, Омск, Уфа, тогда как в регионах протест спал, особенно это видно по Владивостоку. Расширилась и география протеста, почти 150 городов против 111 неделю назад. В целом протест расширяется, но не столько массово, сколько вглубь — наращивает протестную базу.
Жестокость — тактика запугивания и зачистки. Власть верит, что, как и в Белоруссии, можно решить проблему протеста, зачистив наиболее активную часть общества. Кто-то испугается, наиболее храбрых посадят. Кроме того, оппозицию воспринимают как открытого врага, которого хорошо бы уничтожить, но пока нельзя, но можно серьезно покалечить. Для радикально настроенной власти — это не те же граждане с другим мнением, а враги государства, желающие его смерти, а потому ответ симметричен.
Глава фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов о том, почему Петербург так выделился в плане протестной активности и жесткости силовиков:
— Петербург всегда выделяется по жесткости и жестокости правоохранителей. В Петербурге даже бывали случаи силового разгона разрешенных акций.
Исторически в последние годы (исключая 2021-й) протестные акции там были не очень крупными — и попадали в федеральную повестку чаще из-за разгонов (да и 23-го хоть крупная акция была, все равно город прославился немотивированной агрессией полицейских, всю страну облетело видео, как били женщину).
Политолог Александр Кынев:
— Изначально митингующие ждали освобождения Навального, но теперь речь о всем списке людей, которые были задержаны за последние две недели. Власть выбрала жесткий конфронтационный сценарий, который не поможет подавить протест. Людям силовые акции не нравились никогда, даже в тех странах, где есть доверие к правоохранительным органам. А у нас и доверия нет. Кремль демонстрирует нервозность, налицо внутренние страхи и паранойя: не столько власть боится граждан, сколько ее составные части боятся друг друга. Режим не уверен в лояльности высшего звена, и это сигнал — не нам с вами и не загранице — а всей властной вертикали о том, что если кто-то намерен интриговать и помогать со сливами компромата, то с ними миндальничать не будут. Поэтому силовики и чиновники во власти выбрали максимально гипержесткий курс — чтобы на них не упало подозрение в предательстве. Сценарий мягкого транзита власти в таких условиях снижается, зато повышается шанс дворцового переворота.
Председатель правления Центра политических технологий, политолог Борис Макаренко:
— Нынешнюю ситуацию отчасти можно сравнить с той, что была накануне Болотной. Тогда случилась радикализация, после массовых мирных митингов пошли столкновения с полицией и уголовные дела. Но до 2011 года получить санкцию на протестную акцию было практически невозможно. Вспомните движение «Стратегия-31». Когда началась Болотная, власть сразу перестала запрещать, и все те митинги были согласованными. С тех пор разрешенные массовые протестные акции стали у нас обыденном явлением. Сегодня же формально не было организаторов, которые могли бы запросить разрешение. Это опять означает радикализацию протеста с обеих сторон. Власть от испуга пошла на перегибы: по-моему, в Красноярске навалили вал двухметровой высоты из снега, чтобы преградить путь митингующим.
Как происходящее выглядит из-за рубежа? Я отвечаю фразой из «Пинк Флойда»: еще один кирпичик в стене недоверия к России.
