Если вы послушаете любого вменяемого экономиста в эти дни, настрой будет куда мрачнее, чем цифры, которые он будет произносить. Допустим, будет спад 10% ВВП, безработица вырастет вдвое, инфляция будет 30% — и что? Спад такой был в 2009, а в 1990-е, кумулятивно, было значительно больше. Безработица должна вырасти в три раза, чтобы дойти до пиков 1990-х, а инфляция была выше 30% три года подряд. И чего? А профессиональные экономисты выглядят мрачно — мрачнее, чем эти цифры номинально. И вовсе не случайно письмо с требованием остановить войну в первые же дни подписали сотни российских экономистов — при этом среди ведущих учёных страны — примерно все. Так почему?
Легко нарисовать прямоугольники полков и потом перемещать их по карте. Но профессионалы знают: то, что происходит на поле сражения, зависит также и от того, какие ресурсы находятся в одном переходе от битвы, какие — в двух днях пути и так далее. Армия может вступить в бой, который идёт на равных, но для профессионала она уже обречена, потому что он видит, что произойдёт через несколько дней, если на расстоянии нескольких переходов нет достаточных резервов. Скажем, конечно, битва при Ватерлоо могла окончиться в тот день по-другому, если бы Груши задержал Блюхера, но война не могла закончиться по другому. У России был такой экспедиционный корпус в Европе, и такие мобилизованные к этому время резервы (тогда мобилизацию надо было проводить за год до готовности солдат к бою), что никакой полководческий талант Наполеона не мог бы компенсировать это превосходство. И союзные генералы это хорошо понимали.
Вот так же и экономисты — ужас не в том, что экономика России упадёт в 2020 году на 10%. А в том, что для, чтобы из этого падения выбраться — не то, что к росту перейти, а хотя бы восстановить, — нужно не просто принять решение «война окончена» и начать переговоры о постепенном снятии санкций. Нужно отменить десятки, если не сотни законов, принятых в последние десять лет.
Например, для поддержания производства на закрытых собственниками предприятиях нужна национализация — даже если её так не называть. Для управления ограниченными валютными ресурсами, нужен, фактически центральный орган — если его так формально и не назовут, де-факто он будет работать. Про политику я даже не говорю — за последние годы и, тем более, в последние недели, приняты законы и правила, которые разрушают хоть какую-то нормальность государственного управления.
И ещё что понимает экономист. Отменить какие-то законы, какие-то постановления судов, какие-то запреты, дополнительные списки и ограничения — это очень сложно. Это только тем, кто думает про реформы так же как любители сражений — точками и фронтами — кажется. Хотим, проведём реформу. Но на практике — каждая реформа, даже простая отмена указа президента — это сложное и долгое дело. Каждый закон и каждой регулирование, самое идиотское и временное, обрастает бенефициарами и теми, кто лучше живёт при этом регулировании. Вводишь тариф — создал мощного лоббиста, чтобы его никогда не отменяли. Выгнал иностранцев из какой-то отрасли — создал мощное лобби, чтобы иностранцев обратно не пускали. Посмотрите на практику: все подготовленные регуляторные реформы, которые были проведены за двадцать путинских лет (в основном в начале) — это как капелька воды по сравнению с тем, что нужно сделать, чтобы привести законодательство и практику хотя бы на уровень 2018 года. И, соответственно, огромное количество сценариев, которые можно получить из марта 2022 года разбиваются ровно на два больших кластера.
Первый кластер сценариев — это «непрерывное правительство». Например, военная победа России. Или, наоборот, разгром армии вторжения и вывод российских войск с сохранение режима Путина.
Или происходит что-то похожее на 1964 год, «переворот консенсусом» — заигравшийся лидер отправляется под домашний арест до конца своих дней, как отправился Хрущев, но режим сохраняется. Люди во власти остаются в целом те же самые. При всех эти сценариях — их можно много напридумывать — режим сохраняется, и, если реформы проводятся, они — вот эта самая капелька в море по сравнению с океаном реформ, которые нужно провести, чтобы начать рост. Как если бы в 1985 году новым генсеком стал Громыко, и изменения бы отложили на десяток лет. При всех этих сценариях — многолетняя стагнация на уровне, более низком, чем сейчас (напомню, что нынешний уровень — это примерно уровень 2011 года). Десятилетия стагнации — на том уровне, куда экономика упадёт по итогам войны.
Второй кластер сценариев — «революции». Это может быть и «бархатная революция», и новая «февральская», и серия военных переворотов, меняющих режим, или один переворот. Но что-то подобное 1991 году — не просто меняется режим, а обрушивается часть системы государственного управления. В этом случае институциональные реформы проводятся не с помощью длинного осознанного процесса, а разом — институты отмирают. Все 1980-е годы было понятно, что сокращение оборонного бюджета необходимо, чтобы спасти страну — военные расходы просто убивали советскую экономику. Но никто этого так и не сделал, пока страна с государством не развалились — необходимая реформа «провелась сама собой». Надо ли объяснять, как плох этот сценарий для экономики? Это не просто сильное падение уровня жизни — ну, как в 1990-е (не до того же уровня, а такое же падение) — на целое поколение…
И вот теперь понятно, почему все компетентные экономисты так мрачны? Меня много раз — что из Москвы, что из Чикаго — приглашали выступать на разных бизнес-форумах, перед советами директоров или инвесторами. Помню как-то Шварценеггер был у меня на разогреве — сначала его пятиминутное приветствие, потом моя лекция. И я считал, что меня приглашают, потому что у меня есть способность — находить разные «лучики надежд» и «потенциалы для роста» — даже если стагнация или кризис. Инвесторов, как правило, интересует именно позитив. Но вот я смотрю сейчас — вижу эти два кластера сценариев, и не могу придумать никакого, который бы в один из них не попадал. А и там, и там все сценарии — плохие.
