Россия Крым в себя включила и стала в большинстве своем ликовать. Почти никто в мире этого территориального изменения не признал, так что Крым остался в Украине. А приличные люди в России испытали острое чувство стыда, потому что с детства были научены не брать чужого, даже если это чужое когда-то принадлежало их предкам.
В моем окружении стыдно было всем.
Поддерживал аннексию Крыма только один человек — няня моих детей. Она была крымчанка, и обретение российского паспорта значительно, как ей казалось, облегчало ее жизнь — не было больше необходимости раз в год возвращаться в Украину, чтобы вновь въехать в Россию и продолжить работу.
Однако дети мои выросли, няня им больше не понадобилась (хотя они до сих пор сохраняют с бывшей чудесной няней добрые отношения по скайпу), а нового места для нашей няни в Москве не нашлось. Противники аннексии Крыма не брали ее, потому что она крымчанка, согласившаяся на аннексию, сторонники присоединения не брали потому, что она украинка, а они ликовали, что Крым их, но как-то без людей.
Крымчане в составе России действительно оказались людьми какого-то второго сорта. К ним не пришли российские энергетические компании и российские банки (ну разве что теперь потихоньку стали приходить, когда все равно под санкциями и терять больше нечего). Их паспорта имели какой-то специфический номер, с которым на всей прочей территории России их неохотно брали на работу. А если они были не просто крымчане, а крымские татары, то Россия считала их латентными врагами, как в сталинские времена.
Никакого роста внутреннего туризма в Крыму не произошло.
Никаких головокружительных российских инвестиций тоже не поступило.
А те россияне, которых связывало с Крымом что-то важное, растеряли эти свои связи. Например, семья моей доброй приятельницы перестала ездить на свою крымскую дачу. Эта дача принадлежала ее семье пять поколений. Поколения жили на этой даче в Российской империи, в Советском Союзе, в Украине — а теперь не живут.
Да тут еще и война! Можно ли считать курортом (даже для людей, которые плевать хотели на все этические и политические соображения) место, где на пляж нет-нет да и упадет ракета, а на Крымском мосту нет-нет да и взорвется начиненная гексогеном фура?
Самым насущным для меня показателем крымского неблагополучия служит детское здравоохранение в Крыму — просто я давно занимаюсь этой темой и хорошо ее знаю.
Когда Крым де-юре и де-факто входил в Украину, детское здравоохранение там было плохое. Я то и дело получал из Крыма просьбы устроить какого-нибудь тяжело больного ребенка в какую-нибудь российскую, немецкую, израильскую или турецкую больницу.
Когда Россия аннексировала Крым, детское здравоохранение в нем не было доведено не то что до московского уровня, но даже и до Воронежского. Я то и дело получаю из Крыма просьбы устроить какого-нибудь тяжело больного крымского ребенка в какую-нибудь российскую, немецкую, израильскую или турецкую больницу.
И вот что я думаю.
Кому принадлежит земля, тот и должен в первую очередь обихаживать на ней стариков и детей. Украина не обихаживает крымских стариков и детей уже десять лет, потому что просто лишена такой возможности. (До войны, между прочим, старики и дети иногда ездили в Киев, самообихаживались.) Россия тоже не обихаживает их или обихаживает из рук вон плохо, а еще и затеяла войну им на голову.
Я, несмотря на несогласие с аннексией, обихаживаю, потому что не помереть же им, этим детям, по геополитическим соображениям? Я, несмотря на то что и из России уже уехал, несу за людей в Крыму хоть какую-то ответственность.
Это что же значит — Крым, на землю которого уже десять лет по принципиальным соображениям не ступала моя нога, — мой, что ли?
